Лили позвонила в дверь, легкой трелью разнесся звук по дому, но, кажется, ничего не задел на своем пути, и от этого, совершенно одинокий, без хозяев и приятных сердцу воскликов "Моя родная девочка, ты пришла!" эхом вернулся к чуткому с нынешних времен слуху девушки. Лили, не предпринимая очередной попытки дозвониться, завозилась в своей сумочке, в которой, кажется, было сокрыто параллельное измерение - буквально давеча она читала эту теорию одного ученого, и пусть тогда сочла ее неконструктивной, сейчас с улыбкой поняла, что профессор вдохновлялся необычайно вместительными дамскими сумочками. Наконец отыскав ключи, Лили победоносно потерла левую щиколотку о ногу и, так же скача на одной ноге, в положении, достойном номеру в цирке, умудряясь держать бумажные пакеты из магазина, опирая их на свой уже приятно для глаза округлившийся живот, а сумочку прижимая под рукой, открыла дверь. Ключ звякнул, соприкасаясь с навешанными на нем милыми брелками, бусинками и подаренным мамой оберегом, а после с чувством полного удовлетворения от выполненной задачи на прощание чавкнул и вновь пропал в недрах вместительной сумочки на неопределенное время.
Девушка оказалась в темном коридоре, и, скидывая в разные стороны то, что так трепетно несла, и одновременно снимая вторую туфлю, которая оказалась менее расторопный, чем первая, уже мирно покоившаяся под буфетом, в котором хранились ножницы для сада и прикорм, подала голос:
- Мама, папа, вы дома? - щелкнул включатель, зажегся свет. Папа всегда говорил, что на прихожую не стоит терять и времени, отчего лампочка там была тусклая, и раньше Лили здорово развлекалась, строя ужасные морды в большом зеркале напротив развилки дома на комнаты и проулки. Все мины, слабо освещенные, казались все страшнее и ужаснее, а лицо приобретало мертвенный цвет, отчего испугаться можно было даже себя, пусть и ненадолго.
Юная миссис Поттер наконец справилась с обувью, и полностью босая, промаршировала, захватив с собой покупки, в кухню. Там она создала милый уютный беспорядок, разбирая пакеты по полкам и недовольно косясь на лимонное печенье, любимое лакомство своих родителей и Джеймса. Они, кажется, любят другу друга из этого печенья намного крепче, чем Лили, которая никогда не разделяла увлечения этим полусладким-полукислым лакомством. Лили считала преступление в угощении открывать потаенные границы, ей не нравилось, что сладость и кислота открываются внезапно и могут ошеломить, она в направлении этого печенья все еще осталась маленькой девочкой со смешными взглядами на жизнь. Но печенье всегда покупала, она любила целовать мужа и ощущать его привкус на губах, но никогда не говорила об этом и лишь клала на десерт пару печенья перед тем, как закончить обед.
Лили напевала песенку себе под нос, что-то совершенно лишенное смысла, но с легким и милым сердцу мотивом, и раздумывала о чем-то своем, как услышала странный шум в гостиной. Она настороженно подняла голову и прислушалась. Шум прекратился, и даже то, что он, возможно, и не существовал, а был лишь плодом ее воображения, не умалило его роль в порушении бывалого безмятежного настроения. Лили осторожно и совершенно бесшумно, в этом помогли ее босые ноги, приблизилась к двери и задержала дыхание. Послышался шум вновь. Девушка быстро вернулась в кухню, обперлась на столешницу и начала судорожно соображать.
Дом Эвансов, милый, опрятный домик, находился неподалеку от заброшенной уже лет десять как ткацкой фабрики. Родители рассказывали, что закрытие фабрики было неминуемым, рабочим долго не платили зарплату, и они утраивали митинги, самые разумные переезжали из этой части Англии, ища удачи к Югу от этих мест. Район не самый лучший, и Лили с мужем много раз предпринимали попытки уговорить чету Эвансов переехать, но все было тщетно. Возможно, в дом через большое окно, завешанное в желтые льняные занавески, пробрался воришка. Волшебная палочка Лили находится в коридоре, в сумочке, и добираться до нее уж очень долго, минуя коридор и дверь гостиной, где и находился предлагаемый преступник, отчего шаги он может услышать. Зажав в волнении губу, Лили вытащила из стойки нож с огромным лезвием, отец всегда точил их невероятно, стремясь не рассредоточить мастерство матери, и, сжав его крепко, прокралась к двери гостиной, и быстро открыла дверь. Несколько секунд она в изумлении разглядывала мужчину, который расположился на их кофейном столике, и только почувствовав холодное лезвие и прилив крови к щекам, выдохнула:
- Кто вы? И что вы делаете в моем доме?

Отредактировано летчица Эванс (2011-02-23 19:19:46)