Расскажи мне о своей катастрофе.
Я приду среди ночи, если так будет нужно.
Не знаю, найду ли подходящие строки,
Но обещаю, что буду внимательно слушать (с)

Тишина. Совершенная тишина, прерываемая лишь тихим тиканьем настенных часов в комнате Молли, мерным позвякиваньем спиц и еле различимым сопением одного единственного студента, попавшего сегодня в Больничное Крыло. Его «чисто случайно» облили на зельеварении какой-то «непонятной бурдой», как выразилась мадам Помфри, которая пыталась избавить несчастного студента от рогов, почему-то выросших на спине, и от шерсти, слегка покрывшей руки и часть шеи, в тех местах, куда попала эта жидкость.
- Это не бурда! Это Оборотное Зелье, Поппи, дорогая, – возмущенно и как-то важно проговорил Слизнорт, но взглянув на несчастного студента, задумчиво погладил свой живот и со вздохом согласился со школьным колдомедиком.- Хотя, да, Поппи, вы совершенно правы.
Мадам Помфри лишь покачала головой и продолжила колдовать над юношей, пытаясь избавить его от рогов. Благо от шерсти она его уже избавила.
С тех пор прошло уже несколько часов. Ночь окутала Хогвартс, и все спокойно спали. Все, кроме Молли. Девушка то и дело вслушивалась в тихое тиканье часов и, еле шевеля спицами, медленно вязала шарф для Артура. Ночное дежурство. Снова. Но сознание никак не желало смириться с тем, что через час девушке надо будет разбудить этого самого студента и дать ему целебную настойку. Его то и дело окутывала сладкая полудрема, и спицы в руках девушки медленно опускались, до тех пор пока клубок не падал с колен и глухим ударом не пробуждал Молли. Тогда девушка снова, отчаянно потерев глаза руками, бралась за спицы и продолжала ими звякать. Но этого рвения хватало, увы, ненадолго, всего лишь на каких-нибудь пять-десять минут, и все повторялось по новой. Замкнутый круг. Никак не иначе. Но и эта своего рода идиллия прервалась. Когда сознание в очередной раз погрузилось в сладкую полудрему, по-видимому грозившую перейти в дрему, а потом уже и в глубокий сон, что никакой клубок, упавший с колен, уже не поможет, раздались глухие удары в дверь Больничного Крыла.
От неожиданности Молли подскочила в кресле, выронила свою вязку и напряженно прислушалась. Показалось? Ответом некоторое время была тишина. Потом опять стук повторился. Встав с некоторой неохотой с кресла, девушка, потягиваясь, направилась открывать дверь. Но гости, не дождавшись никакой реакции от колдомедиков, решили действовать более решительно. Дверь с грохотом распахнулась, и в Больничное Крыло шагнули двое студентов, поддерживая за руки еще двух. Слегка растрепанная и немного испуганная мадам Помфри, пытавшаяся скрыть свой испуг под деланным спокойствием, шагнула им навстречу из своей комнаты, пока Молли недоуменно хлопала глазами и пыталась придти в себя:
- Что с ними?
- Подрались,- послышался короткий ответ.
Поппи лишь кивнула, показав тем самым, что пока такой ответ ее устраивает. Но это только пока, ибо времени на расспросы особо не было. Каждое промедление могло стоить очень дорого.
- Молли, не зевай! Помоги,- прошипела мадам Помфри, помогая довести, точнее сказать, донести одного из студентов до койки. Девушка, наконец-то очнулась, и стала помогать другому юноше. Уложив пострадавшего на койку, миссис Уизли бросила на сопровождавшего студента довольно грозный взгляд. Повезло, что это был хаффлпаффец, которому не потребовалось расшифровывать значение взгляда и который быстро скрылся из виду. Хотя, странно, что это хаффлпаффец мог делать в компании слизеринцев? Загадка века, по-другому, не скажешь. Ладно, неважно, сейчас это совершенно неважно. Не время отвлекаться на посторонние мысли.
Молли попыталась успокоиться и взять себя в руки, хотя бы ненадолго. Осмотрев юношу, девушка уже пришла к выводу, что ничего серьезного не стряслось. Ладно, допустим, они все-таки подрались. Просто подрались, никакого намека на дуэль не было. И скорее всего в него попало заклинание и, не успев его отразить, он упал, ударившись головой и потеряв сознание. Ничего сильно страшного и серьезного в этом нет. Надо всего лишь привести в чувство, дать зелье и завтра он уже проснется вполне себе бодреньким. Сделав такой вывод, девушка уже хотела отправиться за зельями, но вдруг ее внимание привлекли странные красные полосы, одна за другой появлявшиеся на белой рубашке. Они появлялись медленно с неохотой, как будто кто-то стоял рядом с кисточкой, обмакнутой в красную краску, и проводил ровные параллельные, но разной толщины линии. Расстегнув немного трясущимися руками рубашку, миссис Уизли отдернула руки, как будто внезапно обожглась и, еле слышно ахнула, увидев представшую ее глазам картину. Царапины. Различной толщины и длины одна за другой покрывали тело юноши, как будто по какому-то зловещему мановению. Пытаясь справиться с подступавшей к горлу паникой, девушка вытащила палочку и, сосредоточившись на заклинании, тихо проговорила:
- Santino*
Царапины стали постепенно затягиваться, и Молли почти уже успокоилась, но вдруг заметила, что как только заживала одна из ран, в другом месте появлялась новая и еще более глубока царапина. Но это заклинание самое сильное и помогает от всех ран и тем более царапин. В чем дело? Почему же не сработало? Подняв палочку, девушка еще раз пробормотала заклинание, собрав остаток сосредоточенности и спокойствия. Тот же самый эффект. Только царапины стали появляться намного быстрее. Проклятье! Только без паники. Бинты? Они здесь не помогут. Мази? Возможно. Она хотела ринуться в кладовку за баночками с мазями, но тут лицом к лицу столкнулась с мадам Помфри. Колдомедик хотела что-то у нее спросить, но увидев полные ужаса карие глаза рыжеволосой помощницы, сделала движение рукой, тем самым отстраняя ее от себя и проходя к койке студента.
- Мерлин Милосердный, Молли! Какого черта ты молчала?! Быстрее неси мазь с прострелом и настойку с пассифлорой. Не помешает бы еще захватить мазь с календулой. Будь добра, поторопись, пожалуйста! Времени мало.
Молли быстро ринулась в кладовку и, быстро проходя мимо полок, читала аккуратные надписи чернилами и вспоминала то, что просила принести ее Поппи.
Значит, мазь с календулой, мазь с календулой… а, вот она! Так, так, а вот и настойка с пассифлорой. Отлично. Осталось найти лишь мазь с прострелом… Где же, где она?
Девушка уже нетерпеливо водила пальцем по надписям, точно вспомнив, что небольшая баночка должна стоять где-то здесь, именно в этом месте и именно на этой полке. Но ее что-то не было видно.
- Боже, ну что я делаю, а? – внезапно тихо простонала миссис Уизли и, достав палочку, проговорила. – Акцио мазь с прострелом.
Что-то отдаленно зазвякало, раздался звук раздвигающихся миниатюрных баночек, и в руку девушки упала баночка с нужной мазью. Не раздумывая больше ни секунды, девушка быстро выбежала из помещения и подбежала к колдомедику. Мадам Помфри в это время стояла с палочкой и, совершая плавные еле заметные движения рукой, слегка шевелила губами, видимо произнося какие-то заклинания. Девушка молча наблюдала, как появившиеся царапины медленно затягиваются, оставляя лишь небольшие следы. Через некоторое время исчезли и они. Но вот более серьезные раны, что делать с ними? Видимо для этого Поппи и попросила принести ее мази. Благодаря некоторому мастерству и опыту школьного колдомедика, новые раны перестали появляться на теле юноши. А что могла сделать Молли, не окажись поблизости мадам Помфри? Явно ничего бы она не сделала толкового. Неизвестно, чем бы все еще закончилось.
Наконец, женщина опустила руку с палочкой, тихо вздохнула и утерла капельки пота со лба. Похоже, заклинания требовали много внутренней энергии и сосредоточенности.
- Откуда… откуда студенты знают такое опасное заклинание? – еле слышно вопросила Поппи. Потом слегка качнула головой. – Это ненормально. Надо поговорить об этом с директором. Такого студенты знать еще не должны. Молли, обработай по краям незажившие раны мазью с прострелом, подожди некоторое время, пока они затянутся, потом сверху мазь с календулой и бинты. Справишься? С другим студентом не так все плохо. Утром нужно дать зелье, только и всего.
Молли сдержанно кивнула и слегка вздрогнула от неожиданности, почувствовав, как мадам Помфри, проходя мимо, слегка похлопала ее по плечу. Кажется, она слишком нервничает. Надо успокоиться. Сделав пару глубоких вдохов и выдохов, девушка открыла первую баночку и, как наказала школьный кодомедик, по краям обработала раны. Они начали затягиваться буквально на глазах. То ли свойства мази были такие сильные, то ли так подействовали заклинания мадам Помфри, но не прошло и минуты, как самые глубокие раны затянулись, оставив лишь легкий след. Нанеся на эти следы мазь с календулой, девушка не без труда повернула парня на живот и обработала раны там. Оставалось лишь только наложить бинты. Взмахнув палочкой и проговорив заклинание, Молли наблюдала, как бинты накладываются сверху на мазь с календулой. Но тут ее внимание привлекли какие-то полосы на спине юноши. Слегка отодвинув бинт, миссис Уизли увидела два длинных тонких параллельных шрама на спине. Но как? Неужели заклинаний и мазей было недостаточно? А может быть, они не от этого заклинания? Осторожно проведя по ним пальцем и внимательно осмотрев, девушка заметила еще один шрам, практически незаметный, как будто перечеркивающий предыдущие два. Эти шрамы были у этого юноши давно и их успели, как следует обработать, чтобы они были не так заметны. Надо сказать, что человек явно преуспел в этом деле: шрамы на самом деле были почти незаметны, если сильно к ним не приглядываться. Но как они вообще появились? Откуда?
Миссис Уизли слегка качнула головой, как будто отгоняя от себя совершенно лишние и ненужные мысли. Какое ей вообще дело до всего этого? Она выяснила, что шрамы не от этого заклинания, что появились они давно, их уже обработали, что она может сделать еще? Только не лезть куда попало и не проявлять лишнее любопытство.
Взмахнув еще раз палочкой и переодев тем самым пострадавшего в чистую пижаму, Молли заботливо укрыла юношу одеялом. Но оставлять его нельзя было. Требовалось сразу, как только он очнется, дать ему настойку с пассифлорой для пущего закрепления результата. Поэтому взяв стул и вязку, девушка перебралась поближе к койке больного и усевшись, снова тихо зазвякала спицами. Но с каждой секундой звяканье все затихало и затихало, пока не прекратилось совсем. Девушка задумалась, взглянув на лицо юноши.
В самом деле, откуда у него могли взяться эти шрамы? Подрался с кем-то еще? Но кто так ловко замаскировал эти шрамы, оставив лишь легкие следы? Мадам Помфри? Вряд ли бы она стала заниматься этим делом. Да и при всем уважении миссис Уизли к Поппи, школьный колдомедик не смогла бы сделать это так… профессионально, что ли. Здесь был замешан кто-то другой… ну все, хватит! Хватит об этом думать, Молли Уизли! Быстро выкинула из головы эти мысли о всяких шрамах и подумала о шарфе Артура. Он же мерзнет, в конце концов! А тебе тут шрамы какие-то в головы лезут. Непорядок, ох, непорядок.
Губы тронула едва заметная усмешка, и спицы снова замелькали в воздухе. Но как бы девушка ни старалась выкинуть эти шрамы из головы, назойливые мысли никак не желали ее оставлять. И, кажется, в этом крылось нечто большее любопытства. Возможно непонимание? А, может быть, даже какая-то необъяснимая тревога, неуловимо сжимавшая сердце и заставлявшая беспокоиться и думать об этом.
Нужно было поспать. Хотя бы ненадолго заснуть, чтобы не засыпать завтра буквально на ходу. В голову лезли лишь шрамы и ничего больше. Даже мысли о вязке ушли куда-то на совсем дальний план. Но все же через некоторое время сон взял свое, и практически под самое утро и без того вялое звяканье спиц прекратилось окончательно. Клубок упал с колен, потянув за собой наполовину связанный шарф, отчего вязка практически полностью сползла на пол. Молли наконец-то забылась беспокойным сном. В Больничном Крыле воцарилась никем и ничем не нарушаемая долгожданная тишина.

Расскажи мне обо всём, что тревожит.
Для ищущих нет неизлечимых болезней.
Возможно, со мною случалось нечто похожее,
И может быть я хоть в чём-то смогу быть полезной (с).

Девушка проснулась внезапно от тихих приглушенных стонов, звучавших совсем рядом, совсем близко. Подскочив на стуле от неожиданности, Молли спросонья начала озираться по сторонам. Ее взгляд упал на кровать студента, пострадавшего от сильного проклятья. Юноша метался по кровати, еле слышно стонал и время от времени цепко сжимал одеяло пальцами. Миссис Уизли вскочила со своего места и быстро подошла к койке, собираясь его скорее разбудить, скорее прекратить тот кошмар, который ему снился. Но он вдруг сам резко дернулся и подался вперед, едва не свалившись. Девушка хотела его поддержать, но он уже сам плюхнулся обратно на подушку. Сам, сам, все сам! Вы не находите это немного… странным? Конечно, это явно не было сделано специально с его стороны. Молли ничем не успевала помочь ему, как он уже сам пробуждался от кошмара, сам валился на кровать, чтобы не потерять такое хрупкое равновесие и не свалиться с нее прямо на пол. Это просто было немного странно.
Обеспокоенно глядя на лицо слизеринца, девушка вдруг подумала, что же ему могло присниться такого ужасного? Может быть, то ночное происшествие было настолько ужасным, что ему снились какие-то особо запомнившиеся страшные эпизоды? Поморщившись и качнув головой, девушка тут же отмела эту идею. Да что могло такого произойти? Наверняка обычная стычка, что-то не поделили, или кто-то что-то кому-то не то сказал, вот и понеслось по накатанному руслу. Ну, почти по накатанному. Хорошо, что эти два юноши, которые принесли этих бойцов в Больничное Крыло, оказались поблизости. Все могло закончиться иначе и намного печальнее.
Тогда что? Снова в голове всплыли эти шрамы. А ведь они ей даже успели присниться за то короткое время, в которое ей удалось немного подремать. Сначала в голове плавали какие-то мутные несформированные туманные образы. А потом вдруг проступая все четче, появились эти шрамы на его спине. Снилось, как она к ним прикасалась, когда думала, откуда они взялись. Потом исчезла и эта картинка. Просто утонула в этих обманчивых туманных образах. А потом… но возможно это были лишь галлюцинации на нервной почве, но кажется, она слышала чей-то крик, почти что визг, и кажется, он был женским. На этом моменте она и проснулась, услышав стоны мечущегося по постели пятикурсника.
Ему тоже снилось что-то связанное с этими шрамами? Боже… Кажется, Молли не успокоится до тех самых пор, пока не узнает, откуда у него взялись эти шрамы. Она просто не могла ничего с собой поделать. Почему? Ну почему она так беспокоилась об этом и хотела узнать правду? Неужели нельзя обойтись как-нибудь без этого? Ну, нет, конечно! Если Молли узнала начальную ноту, то должна услышать и все остальные, чтобы ни в коем случае не оставаться в неизвестности. И то, что ни к чему хорошему, скорее всего это не приведет, ее совершенно не беспокоило.
Юноша наконец-то с трудом разлепил глаза и взглянул на нее немного мутным ничего не понимающим взглядом.
Ну, наконец-то очнулся, родненький,- искреннее обрадовалась миссис Уизли, улыбаясь ему.
- Как ваше самочувствие, мистер… - девушка выжидающе взглянула на него, дождалась, пока он сообразит, что ответить и продолжила. – Нотт? Надеюсь, что вы чувствуете себя вполне прилично, ну а если нет, то это вполне можно поправить…
Девушка быстро ринулась в кладовку, переставила несколько стеклянных пузырьков на полке, нашла нужный и вернулась обратно.
Почему его лицо мне кажется таким знакомым? – возникла мысль в голове, когда Молли подавала юноше стакан со светло-голубым зельем, перед этим поправив его подушку и помогая ему устроиться поудобнее на кровати. Вглядевшись повнимательнее, она с каким-то неимоверным трудом (о, да, на девушку вдруг снизошло то самое внезапное озарение!) вспомнила, что уже несколько раз видела его в Больничном Крыле. Но хоть убейте, совершенно не помнила его имени. Хотя, с ее-то памятью, неудивительно, что она не запомнила.
Выпив зелье, мистер Нотт начал подавать первые признаки жизни и маломальской активности. Он огляделся по сторонам и, вдруг увидев своего ночного противника, задержал взгляд на нем, по-видимому, о чем-то раздумывая. Девушка тоже невольно повернула голову в ту сторону и, заметив, что тот посапывает, как ни в чем не бывало, подумала, что мадам Помфри уже наверняка успела дать ему настойку с пассифлорой, раз тот так сладко спит. Но улыбки это зрелище ни капельки у нее не вызвало почему-то.
Вот же ж гад! Взял и послал такое опасное проклятье в сторону студента, что еле-еле успели его спасти. Слов просто нет!
Молли лишь на мгновение прищурилась и снова взглянула на Нотта.
- Да, мистер Нотт, заставили же вы нас с мадам Помфри побеспокоиться о вас. Ни я, ни мадам Помфри ни за что бы не поверили, что это была обычная драка. Больше всего это было похоже… я не буду продолжать, вы сами знаете, что вы там устроили в коридорах. И за это вас явно никто не погладит по головке. Не волнуйтесь, ни мадам Помфри, ни я, никому не расскажем об этом. Ни к чему это все. А еще это проклятье… Ну, хорошо, что все обошлось вполне без серьезных последствий,- закончив тарахтеть, девушка вдруг улыбнулась слизеринцу.
Кажется, ты его сейчас совершенно утомишь своими тирадами, и он точно заснет на половине одной из них, даже не соизволив дослушать тебя… - вздохнул голос.
Миссис Уизли вдруг со вздохом признала, что все это правда. Ну, в конце концов, должна же она высказать ему хотя бы частичку того, что они пережили с Поппи в эту ночь, пытаясь его спасти, чтобы в следующий раз думал головой, а не пятой точкой, когда захочет затеять очередную дуэль? Или все-таки не должна? Во всяком случае, малую часть из того, что хотела сказать, она уже высказала. Но ее сейчас грыз, терзал и беспокоил совершенно другой вопрос. Вы уже догадались какой?
Молли, дорогуша, только не вздумай спрашивать у него про эти шрамы. Ты же знаешь этих скользких типов со Слизерина. Они же совершенно не любят, когда кто-то сует свой прелестнейший носик в их личные дела. Не вздумай.
Девушка замолчала на время и в некотором раздумии прикусила нижнюю губу. Нет, она не выдержит. Она не может не спросить. Если не спросит, то потом будет всю жизнь беспокоиться и тревожиться об этом, а еще больше каяться в том, что все-таки не нашла в себе решимости задать этот вопрос. Ведь выдался такой удобный случай. Их никто не слышит. Семикурсник сладко посапывает. Мадам Помфри тоже не слышно в ее комнате, значит, она наверняка куда-то убежала по делам, возможно даже ушла поговорить с директором по поводу этого страшного проклятия, которое не должны знать студенты, даже выпускники. Молли, конечно, знала и другую истину: один раз пожалеешь, что не сказал, сто раз пожалеешь, что не промолчал. В ее случаях это срабатывало на все сто процентов. И она постоянно вспоминала эту истину, но почему-то никакого толку она от этого не извлекала. Все время долго колебалась и все время говорила что-то такое, о чем стоило бы промолчать. Воистину, человек не учится на своих ошибках. Или это просто Молли до крайности любопытна, что просто зачастую не может себя сдержать?
Все. Она решила. Точно решила. Надо спросить. Иначе она вытерпит. Еще вдруг начнут сниться какие-то кошмары по ночам. А ведь сейчас она точно осознала, что это были не галлюцинации, она на самом деле в том недолгом сне слышала визг какой-то женщины.
Сделав вдох и попытавшись успокоить отчаянно бушевавший и мешавший ее решимости голос, девушка вдруг тихо спросила, глядя собеседнику прямо в глаза.
- Мистер Нотт, пожалуйста, ответьте мне на один небольшой вопрос,- снова вздох. И, наконец… - Откуда у вас эти шрамы на спине?
Решилась. Она решилась. Интересно, чем это все обернется?
Ох, кажется, сейчас будет буря. Не думаешь об этом, мисс любопытство? – тихо прошуршал голос, но Молли не обратила на него никакого внимания и молча продолжала ждать реакции на ее вопрос.

Нелегко искать объяснения и оправдания,
С пулей в груди трудно быть непредвзятым.
Но разве чужая боль не есть наказанье?
И разве нет кары страшнее, чем быть виноватым? (с)

Не стоило о нем так беспокоиться? Он что шутит или издевается надо мной и над мадам Помфри?? – удивленный взгляд в сторону юноши был ему ответом, но потом до девушки дошло, что он был без сознания, и наверняка не помнит, что вообще с ним произошло, и каким опасным проклятьем в него запустили. Молли перестала на него удивленно пялиться и взглянула даже с каким-то непонятным сожалением, которое мистер Нотт наверняка расшифрует совершенно неправильно. – У меня другое мнение на этот счет, мистер Нотт, но как я сказала раньше, я не собираюсь развивать эту тему дальше. Думайте и говорите, что хотите по этому поводу.
Улыбка. Снова легкая улыбка. Хотя, по идее она совершенно не была уместна в данной ситуации. Девушка никогда не перестанет улыбаться. Такое просто невозможно. Но эта улыбка была довольно-таки неуверенной и быстро угасла, как только юноша проговорил что-то. И это что-то явно предназначалось не ей. А скорее всего этому парню, с которым у него была то ли драка, то ли дуэль, но девушка все равно склонялась к последнему, чтобы ей не говорил по этому поводу мистер Нотт. Молли на миг прикрыла глаза и слегка качнула головой.
Зря я сказала про проклятие… Ох, зря… Кажется, скоро этого слизеринца, который пострадал не так серьезно, Больничное Крыло снова примет с распростертыми объятиями. И вряд ли уже все обойдется так легко и несерьезно.
Говорить и ни в коем случае как-то убеждать или отговаривать Нотта миссис Уизли не стала. Лишь красноречиво посмотрела в его сторону, при этом ее лицо приняло немного недовольное выражение. Не ей читать ему морали, хотя, явно стоило бы это сделать, пока еще не слишком поздно.
Реакция на ее очень даже деликатный вопрос последовала незамедлительно. Что и следовало ожидать. Картинно вскинутая бровь, ледяной взгляд в лучших традициях аристократов, что хоть садись и тут же пиши картину маслом. А потом в золотую раму и на стенку в какой-нибудь старинный-старинный особняк на самое видное место. Все будут явно восхищаться. Но не в этом суть. Молли ждала ответа. Не сказать, что она совсем никак не отреагировала на этот взгляд. Честно признаться, внутренне она слегка поежилась. Но ей вполне удалось это скрыть. И вполне удачно, по ее мнению, потому что она не вздрогнула и ни на грамм не отвела взгляда от лица слизеринца, но все также продолжала с каким-то невыразимым беспокойством вглядываться в каждую черточку, ожидая дальнейшего разворота событий. И она его дождалась.
Услышав обращение Нотта к ней, девушка слегка возмущенно кашлянула, пытаясь сдержаться, чтобы не ответить что-то из разряда сильно резкого.
Да как он смеет вообще? Обращается ко мне так, как будто мне столько же лет, как и ему! Ни в какие ворота уже не лезет! Спокойствие, Молли, спокойствие, прекрати кипятиться. Вдохнула, выдохнула и объяснила ему спокойно, что ты обо всем этом думаешь, без всяких там возмущений.
- Для вас миссис Уизли,- процедила Молли, слегка прищуриваясь, складывая на груди руки и практически не обращая никакого внимания на бормотание голоса. А ведь он так часто давал ей нужные советы, но она также как сейчас не обращала на них никакого внимания. Нет, конечно, обращала, но когда было уже слишком поздно, и возможности исправить тяжелые последствия необдуманного поступка практически не наблюдалось. Так получается и сейчас. Ну, в конце концов, не могла же Молли спустить ему с рук такое обращение к ней? Да ни за что.
В крайнем случае, Молли, но пока, мистер Нотт, вы этого не заслужили, так что, довольствуйтесь миссис Уизли,- с некоторым недовольством подумала девушка. Недовольством? Ее это задело? Да, не будем врать самим себе, ее на самом деле это задело за живое. Конечно, не ее это дело, а она взяла и спросила, но все равно, это было, по крайней мере, невежливо с его стороны.
А тактично или вежливо было с твоей стороны задавать такие вопросы, ответы на которые тебя вообще не должны касаться? Молли, твое любопытство вкупе с гриффиндорской храбростью тире глупостью, которые, кстати сказать не лечатся совсем, не доведут тебя до добра… Сколько раз можно тебе объяснять это?
Но раз уж Молли Уизли начала дело, она никогда не бросит и не оставит его на полпути. Она либо добьется своего, либо получит достойный отпор, но все равно будет искать способы проникнуть к интересующей ее вещи в обходную. И, кстати, она ему не ответила на его вопрос.
- И нет, мистер Нотт, будьте уверены, они остались уж точно не от этого проклятья… - цедящий тон, которым девушка одарила Нотта до этого, как ветром сдуло. Он стал тихим и задумчивым. И, кажется, она уже мысленно дала себе обещание не обращать внимания на резкость и язвительность юноши, по крайней мере, до тех пор, пока она чего-то не узнает. И Молли уже точно осознала, что любопытства во всем этом было намного меньше, чем тревоги и беспокойства. Она действительно беспокоилась. Только вот зачем и с чего это вдруг в ней проснулось это чувство именно к Нотту? Ведь до этого такого не случалось ни с одним студентом. Почему это происходит с ней сейчас? Почему? Кто-нибудь может ответить ей на этот вопрос? Да, она волновалась за каждого студента, который приходил в Больничное Крыло. Да, она расспрашивала и делала все, чтобы помочь обратившемуся за помощью человеку. Да, она сочувствовала и помогала всегда искренне, но здесь был немного другой случай. Она чувствовала все, что было до этого: и искреннее сочувствие, и искренне желание помочь, но было еще что-то новое, до сих пор неизведанное, слишком непонятное и слишком странное чувство, вселяющее какое-то опасение, ведь все это было впервые, но в тоже время… ей это нравилось. Нравилось это чувство. Ну, хотя об этом еще рано было судить. По крайней мере, рано до тех пор, пока она не разберется во всем этом и не даст вполне понятное определение этому чувству.
А пока… пока перед ней находится мистер Нотт, который своей холодностью и резкостью пытался оградить что-то ценное, что-то важное, но в тоже время что-то страшное. Конечно, лезть в чьи-то тайны силой, девушка совсем не собиралась. Да и тут это не сработает. Надо найти другой способ узнать, что кроется за этими шрамами.
Интересно, мне выложить ему все, что я узнала об этих шрамах, или дальше продолжать строить из себя ничего неподозревающую балбеску? Ну не от проклятия эти шрамы, нет, я в этом уверена на все сто, нет… теперь уже даже на все двести процентов. Увидев, как он насторожился.
А ведь он насторожился на самом деле. Это было видно. Конечно, если не приглядываться, это было практически незаметно. Но ведь Молли все время, пока ждала ответа на свой вопрос, не спускала с него глаз, она впитывала каждое его колебание, каждое движение, каждую отразившуюся эмоцию, хоть их было не так уж и много.
Боже, ему ведь только пятнадцать, ну самое большее возможно и шестнадцать, а он уже настолько ловко держит все свои чувства в ежовых рукавицах. Ну, просто уму непостижимо… я никогда этого не пойму. Я никогда не пойму этих аристократов и никогда не пойму странных традиций в их семьях. Это неправильно. И это ужасно глупо.
А ведь она практически пропустила мимо ушей его фразу о том, что тему можно считать закрытой. Хотя, нет, все-таки не совсем пропустила, но смысл ее дошел до девушки явно с некоторым опозданием. Да и какого либо возмущения она в ней не вызвала совершенно. Ее сейчас волновало только лишь одно: откуда у него эти шрамы? Они стояли у нее перед глазами и никак не желали покидать ее мысли. Если бы за этим крылась обычная драка в Хогвартсе, то он явно не стал бы скрывать это, правильно? Правильно. Все равно вскользь и как бы невзначай обронил, откуда взялись эти шрамы на спине. Ведь ничего сильно такого страшного и тайного в драке не было. Значит, здесь крылось что-то другое. Возможно, что-то связанное с семьей. Поэтому ему это так дорого. Поэтому он не хочет, чтобы об этом узнал кто-то посторонний.
- Мистер Нотт, вы действительно хотите услышать от меня то, что я видела собственными глазами и какие сделала из всего этого выводы? Вы этого хотите?
Произнесено совсем уже тихо и даже в какой-то степени мягко. С ней происходит явно что-то не то. Совсем не то. Почему ее настолько это волнует, и почему она совершенно не хочет отступаться от начатого дела? Нет, не из-за упрямства и не из-за любопытства. Ведь подходящее слово, возникшему ее новому чувству, витало где-то рядом. Совсем близко. Стоило только чуть-чуть обратить на эту мысль внимание, и девушка наверняка поймет, что же с ней все-таки происходит.
Тихий вздох вырывается из груди. Она решила сказать. Неважно, что будет потом. Неважно, как отреагирует на это Нотт. Почти неважно.
- Этим шрамам, которые у вас на спине…. Им уже больше, чем один день. И… кто-то хорошо постарался скрыть их от чужих глаз, и это была совсем не мадам Помфри, которая сегодня ночью залечивала ваши раны.
На мгновение ей становится неудобно, неуютно от взгляда, которым одаривает ее Нотт, и девушка слегка поворачивает голову в сторону и отводит взгляд. Отступить? Поздно. Слишком поздно. Она уже выложила все карты, раскрыла все, что узнала. И пока еще трудно определить, кто остался в выигрыше, и какие карты откроет ей слизеринец, если откроет их вообще. Хотя, кажется, в данной ситуации нет выигравших и нет проигравших. Есть он, который младше ее на четыре года, и есть она – глупая гриффиндорка, которая год назад закончила Хогвартс, но до сих пор еще не повзрослела. Интересно, она вообще когда-нибудь выкарабкается из стадии постоянно играющего в одном месте детства или все-таки нет? Кажется, ответ на этот вопрос был вполне очевиден.
И снова этот порыв, который так часто приносил ей неприятности. Снова он маячит где-то близко. А ведь, если она ему последует, то проблем просто не оберешься. Хотя, это неважно, это совсем уже неважно. Сейчас все средства хороши…
Молли вдруг слегка подается вперед, снова поворачивает голову и встречается взглядом с Ноттом, готовая выдержать любой его взгляд. Ну, по крайней мере, почти любой. Но узнать хоть что-то она все же должна, ведь это же Молли Уизли. Ведь вы же ее знаете. Ну а кто не знает, то тогда вполне ее узнает сейчас.
Как же я хотела бы знать его имя, возможно, это подействовало бы намного больше, чем любой мягкий тон. Ну, я же его уже видела до этого и наверняка слышала его имя. Почему моя память всегда выкидывает все самое нужное и оставляет в голове практически всегда одну ерунду?
И вдруг ее осенило. Озарило. Снизошло. Говорите, как хотите, но она кое-что вспомнила.
На Рождество. Точно, кажется, он приходил на Рождество. Попросил зелье от простуды или от головной боли, неважно. Кажется, еще тогда миссис Помфри обнаружила что-то подозрительное у него и оставила на одну ночь, решив провести небольшой курс лечения. Он сопротивлялся, уверял, что ничего серьезного у него нет, но разве против Поппи, когда она в чем-то уверена на все сто процентов, попрешь? Конечно, можно было бы попытаться, но это было бесполезно. Ох, Молли, Молли, как же она могла забыть об этом случае.
Ночью раздался тихий стук в дверь. Девушка не спала, так как писала письмо Артуру. Прервав свою мысль на полуслове, миссис Уизли вышла из комнаты и тихо отворила дверь Больничного Крыла. За ней стояла какая-то неизвестная ей девушка. Бросив мимолетный взгляд на значок на ее мантии, Молли определила, что она была с факультета Рейвенкло. Кажется, она совершенно не ожидала увидеть Молли и готовилась к какому-то важному разговору с мадам Помфри, потому что вдруг облегченно вздохнула, увидев ее. Девушка затараторила и начала просить ее пустить в Больничное Крыло, чтобы поговорить с одним из студентов. Молли помнила, что говорила ей мадам Помфри обо всех этих визитах, тем более ночью. Студентам нужен покой и больше ничего. А эти ночные похождения совсем не вселяют никакого покоя и, следуя логическому выводу, совершенно не дают никакого лечения. Но поймав просящий взгляд студентки, миссис Уизли просто не смогла ей отказать и при условии, что они будут вести себя тихо и это будет совсем ненадолго, приоткрыла дверь. Поблагодарив ее, рейвенкловка нырнула в тишину Больничного Крыла и уверенно направилась в ту сторону, где находился мистер Нотт, как будто знала, что он будет там.
- Крис.. – только и успела уловить Молли, потому что дальше девушка зашептала совсем уже тихо. Они поговорили совсем недолго, и девушка также тихо и незаметно покинула Больничное Крыло, как будто ее здесь вовсе не было. Как будто никто совсем и не нарушал строгий покой.
Вот оно что. Значит, его зовут Крис. Вот то, что ей нужно сейчас. Надежды на то, что сработает, было мало, ну а вдруг? Чем черт не шутит.
- Крис,- тихий и даже немного усталый вздох. Но губы сами по себе растягиваются в легкой практически незаметной полуулыбке. Привычка. Без улыбки Молли представить было бы ужасно трудно. – Поверь, я спрашиваю это не ради любопытства. Меня это беспокоит на самом деле.
На мгновение остановилась и вдруг поняла, что больше не знает, что сказать. Не знает, как выразить то, что ее беспокоит. Не знает, как объяснить ему то, что чувствует сейчас. И нужно ли это вообще? Нужно ли ей распинаться? Нужно ли ей вообще знать это? Есть ли в этом смысл? Похоже, он не собирается ей ничего говорить. Какие бы доводы она не приводила, как бы не пыталась уговорить, это будет просто лишняя трата времени, и ни к чему хорошему вся эта ситуация не приведет.
Молли снова складывает руки на груди и отворачивается, не желая больше вглядываться в лицо собеседника, не желая больше искать ответ в малейших проявившихся эмоциях. Тем более у нее это плохо получалось. Не скажет, да и черт с ним. Но при одной только мысли о том, что пора отступить, что-то внутри нестерпимо заныло. И если она отступит сейчас, то мысли о шрамах не покинут ее просто так. Они будут надоедать ей до тех пор, пока он не попытается еще раз, хотя вряд ли в следующий раз выпадет такая возможность, как сейчас.
Кажется, я его совсем доконала своим любопытством, и он сейчас явно думает только лишь о том, как отсюда побыстрее свалить. Но ему еще рано. Вот тому парню можно, у него не так все серьезно. А Крису придется побыть тут еще денек, а то и два, как минимум.
- И, кстати, зря вы решили собираться. Это у вас от зелья некий фальшивый прилив сил, а встанете и сделаете пару шагов, тут же без сил рухнете на пол. Это я вам точно обещаю. Вам нужно еще два дня провести в Больничном Крыле, чтобы набраться сил, после всего, что с вами произошло,- Молли взяла в руки вязку и уже хотела встать и удалиться в свою комнату. Смысл ей здесь находиться? Он ей точно ничего не скажет. А может… все-таки скажет?

Знаю, чужие ошибки не учат,
А время жестоко, и вовсе не лечит,
И весь мой накопленный жизненный опыт
Возможно, окажется, вдруг, совсем бесполезен. (с)

Молли, конечно, предполагала, что будет большой взрыв, но что будет такой большой вселенский взрыв, равный по силе практически извержению вулкана, она даже себе представить такого не могла. У нее и в мыслях не было, что Нотт мог бы так разозлиться. Она даже и думать не смела, что слизеринцы могут быть настолько несдержанными. Видимо, она не просчитала своих шагов, не подумала, что ее слова, могут оказать такое действие, и настолько сильно его задеть. Видимо, воспоминания были еще свежи об этих шрамах, об этих событиях. Но большую роль здесь, конечно, сыграло любопытство Молли. Не сделав она попытку что-то узнать, возможно, все обернулось гораздо бы лучше и спокойнее. Но раз пошли такие песни, то…
От первого хлесткого словесного удара, Молли вздрогнула, и резко отодвинулась назад, с непониманием глядя на этого худощавого подростка. Откуда, он знает, что я только что думала про это? Откуда? Владеет легилименцией? Чушь! Не дорос еще.
Пока девушка растерянно хлопала глазами и пыталась понять: происходит ли это все наяву или ей это только снится, раздался второй словесный удар. Он как будто передразнивал ее. Снова это «Уизли», которое ранило больнее, чем предыдущие слова.
По телу волной пробежались мурашки. Ее как будто залихорадило, затрясло от всех этих слов. Она со скептическим выражением на лице сложила руки на груди и слегка прищурилась. Где-то в глубине души она надеялась, что этот внезапный порыв кончится, не стоит распаляться самой, будет только хуже. Но было уже поздно. Своими словами Нотт завел бомбу замедленного действия. Молли сама не чувствовала, ну или по крайней мере, старалась не обращать на это внимание, как внутри нее разгоралось что-то невыносимо горячее, просто нестерпимо, обжигающее все внутри и одновременно затапливающее непонятно откуда взявшейся горечью и обидой.
Но, кажется, Нотт тоже не собирался останавливаться, не собирался успокаиваться. Он распалялся с каждой секундой все больше и больше. А слова все больнее били Молли. Она уже перестала вздрагивать от каждой его обидной реплики, но как только он произнес словосочетание «заботливая мамочка», девушка вдруг поймала эту самую мысль, которая билась последние минуты у нее в голове, за красивый хвост. Вот он ответ на ее вопрос. Вот что с ней происходит. Заботливая мамочка. Она же о нем заботится, черт подери! Она с чего-то взяла, что о нем надо позаботиться, что его надо обо все расспросить, и если что, утешить и успокоить. Да откуда вообще она все это взяла?? Откуда? Глупая-глупая Молли, только что пытавшаяся строить из себя заботливую мамочку перед этим неблагодарным. Хотя нет, неправильно. Это он решил, что это она перед ним тут разыгрывает мамочку, а сама… сама, ну например, хочет использовать в своих каких-то целях. Узнать, выудить из него информацию, залезть как можно глубже и покопаться в его чувствах, покопаться в его биографии, которую он тщательно скрывает, покопаться в чужом шкафу со скелетом. Ты об этом подумал, Нотт? Об этом?? Чертов слизеринец!
Девушка уселась поудобнее на стуле и, прищурив карие глаза, смотрела на него. Замедленный механизм практически дошел до своей точки пика и сейчас будет еще один взрыв, только уже со стороны «чертовой Уизли, которая вечно сует свой веснушчатый нос в чужие дела».
Сначала Молли бледнела все больше и больше с каждым его словом. Потом лицо и шею покрыли неравномерные ярко-красные пятна от злости и обиды, которую он нанес ей своими словами. Что самое странное, он не кричал, голос его оставался все таким же спокойным и ровным, но в нем было столько непонятной силы, что девушке казалось, что он орет практически на все Больничное Крыло. Сейчас сбегутся все, кому не лень и будут смотреть на этот прекраснейший спектакль, разыгрывающийся между студентом и помощницей мадам Помфри. Сволочь, как ему это удается? Как ему удалось довести меня до состояния кипения? Вот и делай после этого людям добро, чтобы потом тебе взяли и просто наплевали в душу. Не просто наплевали, а еще и натоптали с каким-то прямо-таки садистким удовольствием. Молли, ты наивная идиотка.
- Ты все сказал? Отлично, а теперь послушай меня, дерзкий щенок,- прошипела девушка, подаваясь вперед и продолжая щуриться. Внутри нее все бурлило и клокотало. Лишь бы не разораться, лишь бы не разораться. Не стоит привлекать лишнее внимание. Хотя, если честно, ей было плевать на чужое внимание, но все равно зачем-то и каким-то непонятным образом ей удавалось более или менее держать себя в руках. Но она все равно выскажется, нельзя просто так взять и спустить все это ему с рук.
- Тебя не устраивает то, что я строю из себя заботливую мамочку? Говорить тебе, что я никого не строила и ни перед кем тут не разыгрывала спектакль бесполезно, разве возможно такому каменному сердцу понять, что люди способны проявлять заботу не только ради наживы или еще какой-то цели. Да какого черта я это все объясняю и распинаюсь пред тобой?! Бессердечное существо! Со слизеринцами вообще бесполезно вести какие-то разговоры, они все на одно лицо – двуличны, мелочны, хладнокровны, просто все это вы скрываете под такой красивой маской как «аристократичность». Красивая обертка снаружи, а внутри холод, засасывающая пустота, которая способна довести до безумия кого угодно. Особенно того, кто решит отыскать в этой пустоте что-то стоящее. И если ты не можешь отличить настояшую заботу от фальшивой, то мне тебя очень-очень жаль. Черта-с два! Вы только и умеете оскорблять тех, кто решит подобраться к вам ближе, чем на километр. Возможно, вас это и защищает. Вы одиночки. И будьте уверены, когда на миг оглянетесь назад и все вспомните, то поймете, что упустили все шансы покончить со своим одиночеством и найти кого-то, кто мог бы понять вашу ледяную темную душу. Так будь всегда одиночкой, Нотт, и будь счастлив наедине с самим собой. Пусть эта засасывающая пустота заменит тебе всех: друзей, приятелей, родственников и, в конце концов, самое дорогое, что вообще может быть у каждого человека, пусть она заменит тебе мать. Тогда никто больше не будет строить перед тобой заботливых мамочек, и ты заживешь в свое удовольствие. Живи и радуйся, чертов… идиот!
Кажется, она хотела сказать в конце что-то более хлесткое, но все-таки смогла удержать себя в руках. Еще из-за таких людей пачкать свой язык, да ни за что! Она выдохлась. Она сказала все, что хотела. Пока она все это говорила, то с каждым словом подавалась вперед все больше и больше и, в конце концов, схватившись пальцами за край тумбочки, последние слова она практически прошипела этому гаденышу в лицо. Но он сказал еще не все, как оказалось…
- Сукина дочь,- проговорил он, отворачиваясь от нее.
Девушка широко распахнула глаза. Эти слова эхом несколько раз отразились в ее голове. Все мысли напрочь вылетели из головы. Внутри пустота. И только что-то ныло и саднило в области груди, причиняя неимоверную боль и не давая дышать. Вот, значит, как… Девушка прищурилась и возмущенно выдохнула ему в лицо. Пальцы, сжимавшие край тумбочки, сжались сильнее, и костяшки побелели. Покрывавшие лицо неравномерные красные пятна вдруг исчезли, и лицо девушки осталось бледным с множеством рассыпанных по щекам веснушек. А их было очень много. Сейчас же весна. Солнышко пригревает все ярче и ярче с каждым днем, а лицо девушки становится все более веснушчатым. Наступила недолгая тишина, которая показалась Молли просто вечностью, потому что исчезнувшие на миг мысли, затопили ее снова. С новой силой. Если она сейчас не развернется и не уйдет, то точно врежет ему чем-нибудь увесистым. Но надо было держаться. Не хватало еще заниматься мордобоем со студентом, да еще с таким экземпляром. Надо было уходить. Делать ноги, ну хоть что-нибудь. Но ноги ее не слушались совсем. Они как будто стали ватными. Сжав еще раз пальцами край тумбочки, девушка с силой оттолкнулась от него, медленно развернулась и, немного пошатывающейся походкой, побрела в свою комнату.
Нотт что-то еще бросил ей вслед, но Молли не слышала уже ничего. В голове как будто вакуум и лишь изредка проскальзывают какие-то дурацкие мысли, на которые она не обращает никакого внимания.
Плюхнувшись на стул, девушка облокотилась руками об стол и бессмысленно уставилась в одну точку. Где-то рядом раздались чьи-то стремительные шаги, дверь Больничного Крыла с грохотом захлопнулась, оповещая ее о том, что буйный студент покинул помещение.
- Вали к чертовой бабушке, Кристофер Нотт,- выдохнула она. И с этим уходом в ней как будто что-то сломалось. Сначала по ее телу пробежала мелкая дрожь. А потом, положив руки на стол и уронив голову, Молли вдруг подумала, что ее еще никто так не оскорблял, и эта мысль стала последним хлестким ударом по ноющему без конца сердцу. В носу что-то безбожно защипало и… она заплакала. Без каких-либо всхлипов. Только плечи слегка подрагивали и слезы беззвучно струились по лицу, которые она пыталась скрыть, зарывшись как можно сильнее в рукава мантии.
Молли, ты просто идиотка… Нашла из-за чего рыдать. Любовь всей твоей жизни что ли, что ты так убиваешься? Я ведь тебя предупреждал? Предупреждал. Почему ты меня не послушалась? Вечная загадка. Ты никогда меня не слушаешься, а потом рыдаешь в три ручья.
От таких мыслей стало еще тяжелее на душе, и Молли, не сдержавшись, тихо всхлипнула.
Ну-ну, не стоит так убиваться, право слово. Просто теперь будешь знать, что не всем твоя забота нужна. Научись отдавать свою заботу тем, кто ее ценит. Артуру, например.
При мысли о муже, девушка всхлипнула еще громче и посильнее спрятала лицо в широких рукавах. Не хватало, чтобы ее еще кто-нибудь услышал. Как она скажет об этом Артуру? Точнее, как напишет? Ведь эта обида не пройдет за сегодняшний вечер, а письмо написать надо. Иначе он будет беспокоиться. Они договорились писать друг другу каждый день и рассказывать каждую незначительную деталь. Что ей делать? Как умолчать о сегодняшнем происшествии?
- Чертовы слизеринцы. Чертов Нотт. Чтобы я еще раз полезла кого-то опекать… - полувсхлип, полувздох, кажется, она начинает успокаиваться.
Слезы прекратились. Тихие всхлипы тоже утихли, и теперь девушка безмолвно сидела, положив голову на руки, и думала о том, почему же она такая наивная идиотка и почему всегда пытается искать в людях что-то светлое, доброе и хорошее. Когда же она уже уймется и поймет, что есть люди, которым не нужно ничего доброе и светлое. Им и без этого хорошо живется.
Что она сделала не так? Хорошо. Она полезла в чужие дела, желая что-то выяснить… О, Боже, нет. Она не может сейчас об этом думать. Она не может сейчас проанализировать произошедшее и понять, что она сделала не так, и как такого можно было избежать. Ей было слишком обидно, слишком досадно, в конце концов, ей было слишком больно. Молли понять не могла, почему она испытывает такие чувства. Почему так болит все внутри? Почему ноет сердце? Чем этот хладнокровный идиот смог ее зацепить? Ну скажите на милость, чем? С чего ей захотелось его опекать? Почему она начала проявлять к нему материнскую заботу. И черт возьми! Почему она сейчас ни капли не винит во всем произошедшем его, а все сваливает на себя? Хоть, девушка и пыталась об этом не думать, но все равно часть мыслей все время крутились у нее в голове по этому поводу, как заезженная пластинка. Нет, Молли Уизли, это ненормально. Совсем ненормально. Он тебя оскорбил, а ты винишь во всем себя? Но оскорбил-то он тебя почему? Потому что ты полезла туда, где висит большая табличка с надписью «Строго запрещено!». Логично? Вполне…
Нет, не надо сейчас об этом думать. Она подумает об этом потом, когда чувства немного утихнут и когда в голове появятся спокойные относительно разумные мысли по этому поводу. А сейчас, что ей делать сейчас? Написать письмо Артуру? Нет. Он сразу поймет, что что-то не то и примчится сюда, бросив все дела. А как она ему сможет объяснить все, что с ней произошло, если даже себе не может дать толковый ответ? Может быть, пойти проверить, как там остальные студенты? А вдруг она не сдержится и сделает что-нибудь из ряда вон выходящее? Нельзя себе такое позволить. Нельзя. Боже, этот слизеринец просто выбил почву у нее из-под ног. Невероятно. Что ей делать сейчас?
Молли, с трудом встала со стула, такой же немного шатающейся походкой добрела до кровати, и практически ничком упав на нее, посильнее зарылась носом в подушку.
- Глупая, глупая Молли,- прошептала девушка, тихо вздохнув.

Отредактировано Molly Weasley (2011-03-19 21:11:16)

Молли медленно спускалась к озеру, придерживая в руках мантию этого чертова слизеринца, который навел такое смятение  в ее душе около месяца назад.
Практически весь тот день девушка пролежала на кровати, бездумно глядя в одну точку. И только, когда под вечер к ней постучалась мадам Помфри, по-видимому хотевшая поинтересоваться, куда делся мистер Нотт, но в итоге спросила, что с ней стряслось, девушка еле слышно выдавила, что немного приболела. Поппи начала суетиться, хотела спросить у нее, что именно у нее болит и отправиться за зельями, но девушка остановила ее, сказав, что все пройдет. Мадам Помфри была не на шутку обеспокоена этим, но видя, что девушка вполне уверена в своем ответе, что-то ворча себе под нос, удалилась из ее комнаты, тихо притворив дверь.
Молли, как будто очнулась от долгого сна. Она резко села на кровати, обхватила голову руками и так сидела некоторое время, покачиваясь из стороны в сторону. Нет, так больше не может продолжаться. Она должна забыть об этом типе раз и навсегда. Он не должен ее беспокоить. Не должен врываться в ее мысли. Не должен надоедать ей своим присутствием. Не должен, не должен, не должен, но почему ее никто никогда не слушается?? Почему он продолжает врываться в ее мысли без всякого стука и спросу? Почему другие мысли как будто исчезли совсем, полностью предоставив место этому наглому слизеринцу. Боже… она так точно сойдет с ума.
Тихий полустон срывается с ее губ, и она снова падает обратно на подушку, продолжая сжимать голову руками. Ее вдруг охватывают волны раздражения то ли на саму себя, то ли все-таки на Нотта. До этого дурацкого майского дня ее мысли были заняты только Артуром, изредка прерывавшиеся какими-то повседневными, а потом опять он. Но она о нем беспокоилась, сильно скучала, даже в какой-то степени иногда жалела, что решила отправиться в Хогвартс в качестве помощницы и бросить своего мужа одного. А Нотт? Причем тут вообще Нотт? Он разве заслужил такой чести, чтобы она о нем думала постоянно, недовольно поджимала губы и снова думала, думала, думала без конца. Она же обещала себе, что не будет сегодня беспокоиться по этому поводу, что подумает об этом потом, но ничего не получалось. Мысли без спроса лезли в ее рыжую голову.
Услышав какой-то шорох за дверью, девушка резко повернулась лицом к стене и постаралась дышать ровнее, пытаясь притвориться спящей. Кажется вовремя. По тихим, но все же немного шаркающим шагам, девушка узнала мадам Помфри и чутко прислушивалась к каждому звуку. Кажется, школьный колдомедик поставила поднос на ее тумбочку, потому что что-то еле слышно зазвякало.
О, нет-нет, только не это, я не хочу ничего пить… - пронеслось в голове миссис Уизли, и она едва сдержала рвущийся из груди тяжелый вздох. Но кажется, Поппи и не собиралась ее «будить». Постояв некоторое время рядом, женщина тихо вздохнула и удалилась, прикрыв дверь.
Девушка повернулась на другой бок, приподнялась на локте, чтобы посмотреть, что же принесла мадам Помфри, и села на кровати, разглядев кружку. Недоуменно нахмурившись, Молли осторожно взяла ее и поняла, что это всего лишь чай, никакое не зелье, обычный горячий чай. Как же вовремя. Сделав несколько осторожных глотков, она почувствовала как постепенно успокаивается. Успокаивается по-настоящему, приводя свои чувства и мысли в относительный порядок. Сделав еще глоток, миссис Уизли поняла, что хочет спать, сильно хочет. Похоже, проницательная Поппи все же добавила какое-то зелье в ее чай, но девушка лишь мысленно поблагодарила ее за это, поставила кружку с недопитым чаем обратно на поднос и через некоторое время спокойно заснула.
***
Поппи даже спрашивать не стала, что случилось в тот день и почему мистер Нотт покинул Больничное Крыло. И правильно сделала. Девушке хватало и того, что у нее голова забита им по самое не хочу, а если еще его имя будет звучать в разговорах, то у нее точно случится истерика, или она просто тихо съедет с катушек. Одно из двух. И Молли не желала выбирать. И вообще Нотт ее достал своим вечным присутствием в ее голове. Сколько можно уже? Когда она прекратит думать об этой неудачной встрече? Когда она прекратит беспокоиться и начнет жить нормально? И на днях, кстати говоря, обнаружился еще один сюрприз: этот слизеринец оставил свою мантию в Больничном Крыле, видимо, настолько сильно спешил, что даже не подумал про нее. Молли настолько это убило, что она с трудом сдержалась, что не взвыть от досады.
Нет, он издевается над ней?? Он точно издевается. Мало того, что преследует ее каждый день, так еще и оставил свою мантию… Какого черта, Нотт?
И какого черта, объясните, она забрала эту мантию себе и решила отдать ее Кристоферу при первой удачно выпавшей возможности? Она намеревалась не только отдать ему его имущество, но еще и поговорить. О, Боже, когда это кончится, в конце-то концов?
И вот у Молли появилось новое развлечение. Теперь она каждый день искала в толпе студентов Нотта, даже частенько не подозревая, что делает это подсознательно. Но все-таки мантию ему же отдать нужно, правильно? Вдруг она ему нужна? Или он мерзнет без нее. Бред, Молли, бред! На улице давно уже жаркое лето. А она думает о том, что ему холодно? Стоп. Она думает о том, что он, возможно, мерзнет?? О, Мерлин милосердный, помоги…
Итак, девушка искала возможность отдать ему его мантию и заодно поговорить, хотя совершенно не представляла, что будет ему говорить. Что она будет ему говорить? Зачем ей вообще что-то ему говорить? Можно вообще было попросить любого слизеринца отнести мантию Нотту, и все проблемы были бы решены. Или даже был еще один вариант: отправить все это с помощью школьный совы и дело с концом. Так нет, ей похоже хотелось новых ощущений и новых приключений на свою неуемную пятую точку. Ну, как всегда, что еще можно было от нее ожидать.
Экзамены были уже давно сданы. С каждым днем учеников оставалось все меньше и меньше. Да и Молли сама уже договорилась сегодня о встрече с Артуром. Они сначала планировали вместе прогуляться по окрестностям школы и вспомнить школьные годы. Потом вместе прогуляться до Хогсмида, вспоминая, каждую их прогулку, каждый счастливый момент. А потом, до скорых встреч, дорогой Хогвартс, и да здравствует дом, милый дом. День предстоял насыщенный, и девушка ждала этого с нетерпением. Но все счастье портили эти мысли о… вы уже догадались о ком? Конечно, о нем, о ком еще могла думать Молли, и о ком мысли могли надоедать и одновременно приносить какую-то непонятную… радость? О, она точно сбрендила, не удивляйтесь.
Девушка уже практически потеряла надежду увидеть сегодня Нотта и распрощаться с его мантией раз и навсегда. Она уже до невыносимости намозолила ей глаза одним своим видом, пока лежала в ее комнате. Но в то же время ей было дико жаль расставаться с этой мантией. Вы только подумайте, сколько противоречий! Эта мантия ей надоела, но все же она не хотела с ней расставаться…
Был теплый чудесный день. Как раз самое подходящее время для романтической прогулки. Ей только надо вернуть мантию ее владельцу и постараться забыть о нем на все лето, что в принципе было практически невозможно, но она должна попытаться. Оглядевшись вокруг, Молли вдруг заметила одинокую фигурку на берегу. Сколько бы она не приглядывалась, определить, кто это, у нее не получалось. А вдруг все-таки он? Медленно приближаясь, девушка с каждым шагом понимала, что это он. И снова противоречия. Она не хотела его видеть, говорить с ним, заглядывать в его карие глаза, смотревшие на нее с такой яростью в прошлый раз, но одновременно и хотела этого. Как же это можно было объяснить?
Дойдя, наконец, до пункта назначения, девушка склонилась над парнем, специально загораживая его от теплых лучей солнца. Он слегка поморщился и, открыв глаза, посмотрел на нее. Взрыв. Снова взрыв различных эмоций. И она до мельчайших подробностей вспоминает тот день, Больничное Крыло, его тихий голос, спокойно говорящий такие гадости в ее адрес, и яростный взгляд его карих глаз. Она все это вспомнила. И ее снова затрясло. Все относительно противоречивые чувства куда-то испарились, осталось лишь недовольство, раздражение, даже какая-то глухая злость. Молли недовольно поджимает губы, пытаясь скрыть все свои эмоции, но получается плохо, очень плохо. Хотя, какая разница, пусть видит, что она думает обо всем этом и о нем в том числе.
- Ты забыл в прошлый раз,- тихо произносит она, разжимая руки, и мантия падает рядом с его головой. Он ее поблагодарил, убрал мантию под голову и перестал обращать на нее какое-либо внимание. Девушка стояла рядом, то и дело открывая рот, собираясь что-то сказать, но мысли отсутствовали совершенно, поэтому она снова его закрывала и поджимала губы, силясь преодолеть свои чувства. Прошло некоторое время, и девушка, так ничего и не придумав толкового, удалилась, еле слышно буркнув напоследок:
- Чертов слизеринец…
Медленно дойдя до какой-то скамейки, девушка устало присела на нее. Как же ей все это надоело. Ну когда же все это кончится, в конце-то концов. И, кстати, до нее только сейчас дошло, что Нотт, этот балбес, он лежал на берегу практически полуголый. А ведь она сразу и не заметила этого, потому что боролась со своим внезапно охватившим ее раздражением.
Ну, правильно, он же загорал, чего ты хотела? Думала, что он в скафандре будет там лежать? – спокойно и в тоже время с каким-то ехидством пропел голос.
Девушка попыталась выкинуть все мысли из головы об этом слизеринце, но у нее получилось это совсем ненадолго, через некоторое время все вернулось в свое русло. И вдруг чьи-то руки нежно закрывают ее глаза, и Молли, искренне обрадовавшись, радостно произносит:
- Артур!
Но руки все еще не желают открывать ее глаза.
- Боже мой, Артур, я же знаю, что это ты…
Она мягко берет его руки в свои, оборачивается и весело улыбается мужу. Она счастлива. Впервые за целый месяц она счастлива по-настоящему. Последняя мысль о Нотте, печально помахав ручкой и собрав чемоданчики, испарилась, не оставив даже и следа. Но надолго ли это счастье?

Лето, лето… оно пролетело практически незаметно, оставив за собой множество приятных впечатлений, которые никак не желали раскладываться по миниатюрным полочкам. Они все вместе сплелись в такой огромный и непонятный клубок, что распутать его просто не представлялось возможным. Единственное, что могла сказать Молли, лето прошло очень хорошо. Правда, пару событий совершенно не желали вплетаться в общий клубок и стояли каким-то особнячком от всего. Наверное, так было правильнее всего, потому что эти события не поддавались никакому описанию, но были самыми важными из всех.
И события эти были вплотную связаны с ее родителями. Нет, она ни капли не жалела о том, что нарушила родительскую волю, сбежала вместе с Артуром и вышла за него замуж. Зачем ей было сожалеть об этом? Зачем? Она просто не представляла своей жизни без него, и какого-то другого человека на месте ее мужа тоже вообразить было очень сложно. Единственное, она жалела, что не удалось решить этот вопрос как-то по-другому без ссоры с родителями. Ведь они даже на свадьбу не пришли! А ведь это явно говорило о том, что они до сих пор не смирились с поступком своей дочери. Хотя, пришли же родители Артура, которые простили их и приняли все должным образом, за что Молли несказанно благодарила их до сих пор. Пришли и ее братья, отчего девушка обрадовалась еще больше, и мерцающая слабым огоньком надежда на примирение с родителями засияла еще ярче. Гидеон абсолютно на все сто процентов был уверен, что у матери и отца этот временный заскок быстро пройдет, и все будет, как раньше. Фабиан же немного колебался, но тоже в какой-то степени был уверен в этом. Значит, скоро все должно было придти в норму. Но была одна загвоздка во всем этом: кто-то должен был первым сделать шаг к примирению. И этим кто-то по всей вероятности должна была быть она, Молли. И никто другой. Ведь по большей части она сама заварила эту кашу, она и должна ее расхлебывать. Поделившись своими опасениями с Артуром, девушка с благодарностью воззрилась на него, когда услышала, что он обязательно поддержит ее во всем. Оставалось только переломить себя, свои вечные опасения на тему, что ничего не получится, и она только лишний раз поставит себя в неловкое положение. Но ведь это ее родители! Она должна, нет, она просто обязана сделать шаг к примирению. А примут ли они этот шаг или нет, был уже совершенно другой вопрос.
К счастью, ей практически не пришлось решать этот вопрос. Мистер Уизли помог ей и сделал все практически сам, ссылаясь на то, что она никогда не повзрослеет, не найдет в себе решимости и не помирится с родителями сама. Конечно, ей было слишком боязно с ними встречаться, но все-таки она каким-то образом смогла себя пересилить и сделала это. Описывать встречу во всех подробностях, наверное, не стоит. Стоит только сказать, что все прошло гладко, даже слишком, она совершенно не ожидала, что все будет так легко. Девушка была просто неописуемо рада, что это все закончилось, и она, наконец-то помирилась с родителями.
Теперь наконец-то абсолютно счастливая семья. Лето до отказа было заполнено радостными мгновениями и впечатлениями. Ну разве можно тут вспомнить о Нотте? Мыслям о нем совершенно не было места в голове Молли. Если она и начинала думать об этом, то тут же возникало что-то другое на горизонте, и девушка быстро переключалась. Правда, под конец лета, когда уже поездка в Хогвартс была не за горами, миссис Уизли стала задумываться об этом чаще. Намного чаще. Надо признаться, что после той встречи она остыла и практически все забыла. Только его последняя фраза иногда билась у нее в голове, вызывая какое-то вымученное выражение на лице. Но и об этом она старалась не думать. По крайней мере, до тех пор, пока был рядом Артур. Она не сможет ему этого объяснить. Никак не сможет. И вдруг Молли пришла к единственно возможному выходу из данной ситуации. Просто взять и забыть об этом. Забыть об этой явно неудавшейся первой встрече. И не вспоминать. Как будто ничего не было. Конечно, делать вид, что Молли с ним незнакома и гордо вышагивать мимо, она точно не сможет, да и ни к чему это. Просто разговаривать на нейтральные темы, если конечно у сего мистера еще возникнет желание с ней о чем-то говорить. У Молли-то было о чем поговорить. Она все еще не оставляла надежду каким-то образом узнать тайну этих шрамов. Ну а до тех пор, нужно ждать подходящий момент.
Ну и да здравствует дорогой Хогвартс, приветствую вас дорогие студенты и вас, дорогая мадам Помфри. В первый же день ее приезда Поппи посоветовала ей заняться по возможности изучением книг по колдомедицине, чтобы у нее была уверенность, и она могла бы давать девушке какие-то более серьезные задания. Молли была только рада. Тем более, что колдомедицину она любила, и явно не зря выбрала ее на третьем курсе, как дополнительный предмет. Не вязать же ей все время свитеры? Надо, чтобы было хоть какое-то разнообразие.
Поэтому на второй день миссис Уизли отправилась в библиотеку с утра пораньше, а потом сразу на завтрак, чтобы не терять даром времени. Когда она уже выходила из Большого Зала, то не заметив, внезапно лицом к лицу столкнулась с каким-то студентом. Она даже не успела ничего произнести, юноша присел на корточки, быстро собрал несколько книг и вручил ей, не говоря ни слова. Молли хотела извиниться перед ним за свою торопливость, но увидев, кто ей помог, замерла на месте и так и не сказала ничего, удивленно хлопая глазами.
Это был Нотт? Это был Кристофер Нотт? Он что только что поднял мои книги, не бросил ничего язвительного из-за моей неуклюжести?
Девушка еще раз удивленно проводила взглядом отошедшего и уже присевшего за свой стол слизеринца, и думала о том, что у нее наверняка начались галлюцинации. Только повода для того, чтобы им начаться, не было совершенно. Значит, это все произошло на самом деле? Не может быть такого. Что-то здесь явно не состыкуется. И снова первая встреча всплыла в памяти, правда, уже немного смутно и какими-то странными отрывками, да и таких чувств раздражения она уже не вызывала. Просто какую-то жалость. Причем жалость не к себе, а к Нотту. Это было воистину странно. Она могла бы так еще долго стоять у входа в Большой Зал, прижимая книги к груди и пытаясь перебороть в себе множество чувств, но кто-то из студентов подошел к ней и задал вопрос. Бросив мимолетный смешанный взгляд в сторону Кристофера, девушка повернулась к задавшему вопрос и полностью переключила внимание на него. Но в голове до сих пор крутились мысли о произошедшем. Почему он это сделал? Специально, чтобы она снова думала невесть что об этом и начинала воображать какую-нибудь чепуху? А, может быть, даже строить какие-то планы, надеяться на что-то хорошее? А может быть, это все произошло спонтанно, и когда он уже все сделал, было поздно что-либо менять? Ну не будет же он, в конце концов, выбрасывать уже поднятые книги и язвить ей, гордо шествуя мимо? Хотя, кто знает. Судя, по их первой встрече слизеринцы были способны совершенно на все.
Ох, Нотт, опять ты делаешь что-то такое, из-за чего я не могу выбросить тебя из головы. Тебе доставляет какое-то непонятное удовольствие так надо мной издеваться? Черт, Молли, опять ты начала воображать невесть что… Топай давай отсюда и изучай колдомедицину, пока не стряслось еще что-нибудь экстраординарное.
***
Прошло еще несколько дней, и коварная судьба столкнула ее с Ноттом еще раз. Нет, она не пыталась искать с ним какой-либо встречи. Да и зачем? О чем с ним можно было поговорить, скажите на милость? У нее подходящих мыслей для разговора не было, поэтому пока стоит повременить с этим.
Обычный дождливый день, свойственный для осени, и показывающий, что лето уже уходит, а новая хозяйка полностью захватывает свои права. Небо с самого утра затянуло тучами, и дождь шел без конца. Девушке уже даже начало казаться, что солнышко совсем не выглянет и не порадует их своим теплом и светом, которого с каждым днем становилось все меньше и меньше. Поппи отправила ее к профессору Спраут в теплицы за растениями. Шлепая ногами по грязи и лужам, Молли недовольно ворчала себе под нос на тему, неужели нельзя было немного повременить и отправить в более благоприятную погоду? Хотя, кто знает, вдруг студенты натворят что-нибудь такое, и им срочно понадобится медицинская помощь. Они ведь могут. Тихо вздохнув, девушка продолжила шлепать, стараясь выбирать места почище. Изложив профессору просьбу, Молли терпеливо дожидалась, пока та выйдет из теплицы и принесет ей обещанное. И тут вдруг она снова увидела его, Кристофера Нотта. Он вместе с несколькими слизеринцами вышагивал по направлению к теплице, возле которой она до сих пор топталась в ожидании профессора травологии. На мгновение они встретились взглядами, и девушка разглядела в его карих глазах что-то вроде снисхождения. Да, он явно не желал с ней ни о чем говорить. Хотя, это в принципе неудивительно. И вряд ли вообще у него когда-нибудь возникнет желание. Пока он благополучно не закончит Хогвартс и не покинет его. Или пока Молли сама не уйдет со своей должности по каким-то причинам. Он почти уже прошел мимо, как вдруг девушка услышала, как кто-то его окликнул. И когда она с какой-то паникой заметила, что он приближается именно к ней, до нее вдруг дошло, что это была она. Именно она сейчас его взяла и зачем-то окликнула. Паникапаникапаника. Зачем ты сделала это, дуреха? Что ему теперь говорить?
Рыжая, хм, спасибо и на том, что не Уизли,- пробурчала она про себя, отходя немного от входа в теплицу и пропуская студентов. Некоторые слизеринцы странно покосились на нее, но она лишь закатила глаза и повернулась к Нотту. – О чем я хотела поговорить? Да что ты, Нотт, солнце мое, ни о чем я не хотела поговорить. Тебе показалось это, точно.
Поздно идти на попятную, если окликнула, давай говори уже что-нибудь,- пробормотал голос.
Что? В этом был весь вопрос. Но выкручиваться как-то надо было. Не будут же они так вечность стоять? И Молли спросила первое, что пришло в голову, при этом непринужденно улыбнувшись:
- Как прошло лето?

Отредактировано Molly Weasley (2011-03-27 22:15:22)

Казалось, что сейчас в голове Молли произошел странный взрыв. Вы только представьте себе на мгновение такую картину, что у вас в голове куча маленьких человечков, это, конечно, образно, не смотрите на меня такими странными глазами. Так вот, эти маленькие человечки отвечают каждый за свое – кто-то за мысли, кто-то за действия, кто-то вообще только таскает странные бумажки из отдела в отдел и ведет учет всему. Произошел взрыв, все бумажки полетели в разных направлениях, весь порядок, что когда-то так старательно наводился, вдруг кардинально нарушился, человечки забегали туда-сюда, натыкаясь друг на дружку, роняя предметы, раскидывая бумажки, причитая и чуть ли не вырывая с корнем свои волосы, то есть наводя еще больший бедлам в создавшемся хаосе. А создался этот хаос только из-за странного вопроса Молли. Она смотрела как-то недоверчиво и испуганно на Нотта, и в то же время, взгляд, казалось, был направлен мимо него. Ей самой по-настоящему сейчас хотелось начать рвать на себе волосы или попросту развернуться и уйти победным шагом подальше от своего позора. Но все-таки какое-то разумное существо шептало: «Ну почему же дурацкий вопрос? Ты просто из вежливости интересуешься, как у него дела, разве это плохо?»
Ага, это очень хорошо, особенно учитывая, что нас ничего общего не связывает,- мрачно парировала Молли про себя.
Ну почему же? – продолжал настаивать голос. Иногда он ее раздражал своими советами. – А книжки несколько дней назад не он тебе поднял?
И что мне теперь кланяться ему в ножки, что он мне удосужился книжки поднять и не переломиться? – все-таки зря она думала, что многое простила Нотту. Если бы простила, не было бы этого странного раздражения, охватившего ее с пяток до последней рыжей волосинки на голове. Рыжие, они рыжие абсолютно во всем: в делах, в мыслях, в поступках, в словах. Кто-то даже говорил, что у рыжих свой какой-то особенный образ жизни. Иногда Молли с этим соглашалась, а зачастую ей казалось, что она ничем не отличается от остальных. Ну только если совсем капельку. Но остальные видели не капельку, остальные видели море различий и море странностей. К категории «остальных» как раз-таки относился Нотт. Девушка для него была наверняка эдаким странным, непонятным, а главное рыжим субъектом, который следовало бы изучать на расстоянии, а лучше, и главное безопаснее для самого себя, и вовсе не обращать никакого внимания.
Да у нее были свои тараканы в голове, но у кого их не было? Она могла бы записать с десяток людей, кто казался ей страннее, чем она сама. Но видимо здесь главным фактором служили рыжие волосы, которые чересчур привлекали внимание, и заставляли некоторых людей задумываться о ее странностях. Ей это не нравилось, ну прямо-таки совершенно не нравилось, а иногда даже и раздражало слишком сильно.
Казалось, прошла вечность, прежде чем Нотт, пару раз окинув ее взглядом, наконец, ответил на ее вопрос. Она ждала чего угодно: колкости, грубости, резкости, безразличия, даже раздражения и злости, но явно не ждала того, что ответил ей Кристофер. Так странно было слышать от него спокойный ничем невозмутимый тон и вполне обычные слова, которыми обмениваются люди, поддерживающие мало-мальски положительные отношения.
Девушка вовремя вскидывает на него глаза и замечает, как он слегка чешет щеку рукой. Ссадина. Она наконец-то увидела ее. Услышанная и увиденная информация медленно переваривается в голове, вызывая все новые и новые вопросы. Их снова огромное количество. Она теряется, путается в догадках и собственных мыслях и не знает, что ему ответить, или что спросить.
Спросить, почему ему не так хотелось возвращаться домой? Вполне возможно, что нарвусь на ответ: «Не твое дело». Спросить: У тебя проблемы в семье? Они не хотят тебя видеть? Тот же самый ответ, и он наверняка начнет распаляться. Ох, как же все сложно.
И тут она снова бросает взгляд на его лицо и видит эту ссадину. Спросить про нее? Наверное, это самый оптимальный вариант. Кстати, почему же он сам не попробовал залечить ее? Ах, ну да, глупая Молли. Во-первых, потому что на каникулах несовершеннолетним запрещено пользоваться магией. А, во-вторых, наверное они еще и не проходили это заклинание. Но он же говорил, что «по друзьям шлялся», значит, кто-нибудь из взрослых все равно мог ему помочь. Наверное, он просто не просил, да и не хотел просить.Тут бы помогла обычная заживляющая мазь, которая даже у каждого маггла в доме водится, но Кристофер наверняка не привык что-то просить.
План дальнейших действий созрел практически за одну секунду. Даже особо не раздумывая о последствиях, Молли решительно достала из рукава мантии волшебную палочку и, сделав взмах, произнесла заживляющее заклинание. Царапина затянулась в мгновение ока, не оставив ни малейшего намека о том, что она когда-то там была. Слегка улыбнувшись, девушка тряхнула головой и произнесла:
- Видимо, не так-то уж сладко живется на улице, вне дома. Откуда она у тебя?
Ей уже казалось, что избрав этот вариант в качестве оптимального разворота событий, она совершила ошибку, и сейчас ей придется каким-либо образом за нее платить. Но что она сделала? Всего лишь помогла, всего лишь оказала небольшую услугу, за которую друзья лишь поблагодарили бы. Но они не друзья и даже не приятели. Она до сих пор не могла понять, кто для нее Нотт, и кто для него она, если она вообще является для него кем-то и занимает хоть какое-то место, хотя бы в его мыслях. Но несмотря ни на что, она постаралась убрать все свои сомнения как можно дальше, и просто терпеливо ждать какого-либо ответа или реакции на ее действия. Просто стоять и едва заметно улыбаться, не думая о том, что будет дальше. Ведь так проще. Намного проще и легче, не правда ли?